Живая земля Бюрнье

Рено и Марина Бюрнье о русском вине и советском характере
03
В

Анапской долине уже много лет ходят рассказы о загадочных швейцарцах, устроивших свои виноградники на склонах над станицей Натухаевской. Хозяйство Бюрнье, появившееся здесь 12 лет назад, действительно уже выглядит полулегендарным. До сих пор не было обширных интервью русской прессе, крупных дегустаций, а вина понемногу, как бы на пробу, продавались в паре десятков ресторанов, а большая часть экспортировалась. Сегодня Бюрнье выходят из тени: за дюжину лет им есть что рассказать об опыте работы в России, есть чем удивить нашу публику.

Рено и Марина ведут свой винодельческий проект вместе. Они и познакомились в Швейцарии, когда Марина, московская студентка, отправилась продолжать учебу в Бернский университет  на виноградники крошечного Vully AOC в 150 га, где семья Рено веками производит вина из пино нуар, шардоне и шаслы. Сорта и климат почти бургундские, но вот с учебы в винодельческой школе Шанжена запомнились Рено слова профессора Мишлера , некогда предпринявшего поездку в СССР, что берега Черного моря — последний великий терруар Европы, ждущий своих первооткрывателей. Помогали и семейные воспоминания: сестра прадеда работала некогда гувернанткой в дореволюционной России, и рассказы о колонии швейцарцев в Шабо под Одессой.

Он и женился на мне, чтобы попасть в Россию.
шутит Марина.

Как бы то ни было, уже в 1999 году молодая пара путешествует по российскому Югу в поисках тех самых заветных терруаров. Проходит три года и участок найден: на заброшенных виноградниках натухаевского совхоза Рено навсегда влюбляется в эти склоны. Постепенно высаживаются почти 50 гектаров. Долго и упорно борются Бюрнье с местной бюрократией. Наконец, в 2013 году построены погреба, получена лицензия. Появилось первое семейное предприятие западноевропейских виноделов на нашей земле, да еще и исповедующее органический подход к виноградарству.

— Рено, мы до сих пор ищем этот самый вкус российских вин. Ищем специфику нашей земли. Вы ее нашли?

— Да. Это хорошее качество винограда. Но и то, что летом виноградники бурно идут в рост, по 10-15 сантиметров день. Кубанские терруары дают очень много энергии. Значит — никак нельзя расслабляться. Первое, чего мы добивались, это не забывать, что здесь шардоне и мерло должны иметь вкус России. Не должны быть копией французских или швейцарских. Швейцарцы не особо знамениты своими винами, хотя наше виноделие старше французского. Просто мы поскромнее (смеется) и проиграли им в маркетинге. Но вот учиться часто приезжают к нам, в тот же Шанжен. На самом деле в Швейцарии производятся отличные вина, но до недавнего времени все эти вина потреблялись внутри страны, поэтому они и не известны за ее пределами

— С чего началась ваша работа в России?

— С поездок. Благодаря им я отлично знаю ваши  терруары. С общения, но и с собственных исследований, потому что есть вещи, которые виноделы не расскажут вам никогда. Исследовали почву, климат… И самое важное самое важное для любого дела – искали подходящих
люде. С этим, честно скажу, проблемы. Очень многие проекты в России останавливаются именно на этом пункте.

— Лень?

— Не только. Попросту нежелание работать на долгосрочные проекты.  Увы, немногие из первой команды остались с нами до сегодняшнего дня. Хуже всего с молодежью. Хотят легких денег, не работают на перспективу, на долгий срок. И плюс винодельческое образование в России несовершенно, слишком оторвано от практики.

— Это изоляция от мирового опыта?

— Мне уже неоднократно говорили здесь:

«Вы ничего не понимаете в винах и их выдержке».

Говорили «опытные» люди, которые вообще не пробовали иных вин, кроме советских. А главное, они не хотят слушать и слышать. Тяжело было при строительстве погреба. Спорили во всем, хотя ничего подобного они не строили. Мне там сказал один, когда аргументов не стало:

Зато мы в космос раньше вас вышли.

Пришлось ответить:

«Ну так это же не ты был»… (смеется)

А в работе на виноградниках не веселее. Нужен постоянный контроль.

(Марина) Почти драться приходилось со строителями, чтобы делали так, как нам надо. Два года стояли над ними постоянно… Пока не пришлось сказать:

Делайте вот так, мы ничего не будем объяснять.

Объяснения не работали. Одна из важных проблем в том, что виноделие и виноградарство всегда были разделены. И разные специалисты не могли понять, что мы от них хотим в итоге. Не хватало глобального видения.

— А что хорошего было для вас в советской школе?

— Исследовательская работа. Просто потрясающая. Мы в подарок получили труды Негруля и другие работы из "Магарача". Потрясающий анализ сортов. Но проблема советской школы была в недопонимании терруарности. Красоты и силы природы. Для виноградников искали самые удобные в обработке места. Увы, не самые лучшие. А еще русские никогда не говорят "нет". Они со всем соглашаются и делают по-своему. Избегают проблем. Да, и меня потрясает снобизм русских по отношению к своим же винам. Нежелание принимать российские качественные вина. Огромная работа нужна, чтобы объяснить, что в России можно делать хорошие вина. Причем даже русские, живущие в Швейцарии или Гонконге, относятся к нашим винам с большим любопытством, чем публика в Москве. А ведь земли отличные,
можно (и нужно!) производить не просто хорошее , а великое вино.

Одна из важных проблем в том, что виноделие и виноградарство всегда были разделены. И разные специалисты не могли понять, что мы от них хотим в итоге.
06

— Очень понравился ваш перепад высот на виноградниках. Где такое еще встречается?

— Гай-Кодзор по соседству. А раньше такие склоны были и в Абрау. А мы, знаете, почти начали инвестировать в одну долину в районе Абрау. Так там провели нефтепровод... До революции, мы знаем, виноградарству уделялось огромное значение. Мы знаем об успехах Голицына в Европе с его игристыми винами. И о колонии швейцарцев Шабо под Одессой.

— В чем минусы нынешнего российского законодательства?

— В стремлении к производству количества в ущерб качеству. Мы ждем перемен законодательства, это должно быть сломано. Эти законы неконкурентны не только по отношению к другим странам, но и к внутреннему рынку. Они дают простор производящим вино из непонятно чего. Я считаю, любое государство обязано защищать свои вина, свою продукцию! А не отбирать лицензии, например, в момент сбора урожая. Я такое видел у соседей. Я хочу, чтобы российская власть развернулась к нам лицом. Чтобы не пришлось говорить моим швейцарским друзьям, приезжающим помочь мне:

Здесь все по-другому. Переключите свое сознание.

А самое удивительное, это все равно русский оптимизм. Сосед Геннадий Опарин — он же вообще ничего не боится. Я к нему швейцарцев вожу, чтобы познакомить с этим человеком.

(Марина) Чего только не было. Угрозы, попытки рейдерского захвата. Попали в документальный фильм с этой информационной войной между Путиным и Лукашенко, наши вина, которые ехали в Швейцарию, тогда остановили на белорусской таможне. Лукашенко посмотрел фильм этот и сказал отдать это вино швейцарцам. Чего только не было. Но упорство помогает в России, оно просто необходимо. И тогда всегда находятся люди, которые помогают в самый трудный момент. Посольство Швейцарии в России, посольство России в Швейцарии...

— И все же что-то изменилось за эти годы?

01

— Безусловно, Россия очень изменилась за 15 лет. Уже нет проблем с техникой, не приходится абсолютно все везти из Швейцарии. Меняется отельный, ресторанный бизнес. В России вдруг начали понимать, что местные овощи лучше привезенных извне! Любить израильские овощи, чилийское вино — это же абсурд, это массовые продукты! Но если не дадут работать предпринимателям, простым людям, способным произвести качественные продукты в сельском хозяйстве, у страны будут гигантские проблемы. И если вы не перестанете все концентрировать в Москве... Сколько молодежи мечтает уехать в большие города, никто не хочет работать на виноградниках. Диплом людям заменяет мозги. Практическая работа на тех же виноградниках их просто не интересует. Пора ребятам объяснять на государственном уровне, что заработать деньги не работая невозможно. И что нельзя ждать момента, пока проблемы упадут на голову. Что надо их предвидеть. А также во всем нужна дисциплина.

Если не дадут работать предпринимателям, простым людям, способным произвести качественные продукты в сельском хозяйстве, у страны будут гигантские проблемы.
(Марина) Некоторые говорят:

У меня диплом бригадира, я на виноградник работать не пойду.

Он хочет быть шефом, хочет сразу командовать! И все же я думаю, если бы проект мы начали сейчас, работа бы пошла гораздо быстрее.

— Что может привлекать виноделов запада к российским терруарам?

— Живая земля. Богатая органикой, открытая. У нас в Швейцарии мало такой земли, она делится на кусочки между крестьянами. Недаром рассказывают, что немцы в войну вывозили кубанскую землю к себе. Наверно, поэтому русские ей не пользуются — берегут (смеется). Но люди, увы, удалены от этой земли. В этом наша совместная работа с вами, журналистами. Объяснять, что Россия может и должна производить качественные продукты. Обязана делать. И надо застраховаться от таких неправильных решений, как при Горбачеве с вырубками виноградников. Эти вещи едва не убили русское виноградарство.

SONY DSC

(Марина) Я вот москвичка. В деревне никогда не бывала, и для меня "колхозник" было чуть ли не ругательством. Вышло так, что я увидела настоящий труд людей на земле в Швейцарии, потом начала там работать на виноградниках, объяснять людям в Москве, какая это радость, какая гордость. И я поменяла взгляды на жизнь. В России мы должны изменить свое отношение к сельскому хозяйству. Только так можно обрести свои корни...

— Какие российские вина вам нравятся больше всего? Какие впечатлили?

— Приехав сюда, я ничего не мог пить. Вина были окисленными, просто дефективными. Сегодня я вижу, например, вина Эдуарда Александрова из "Гай-Кодзора". Вижу "Шато ле Гран Восток". Вижу другие проекты с печатью индивидуальности. "Абрау-Дюрсо" со своими брютами растут на глазах. Да много интересных вин появилось.

(Марина) Семейные предприятия — вот чего пока России не достает. А этот вопрос кажется нам немаловажным. Мы специально дали нашим винам название "БЮРНЬЕ", чтобы показать, что за вином стоит конкретный человек, конкретный винодел, который лично отвечает за качество и честность продукта. Кроме того, мы специально поместили на этикетку наш семейный герб. Цель — показать, что мы являемся приверженцами семейных винодельческих традиций. На таких предприятиях держится мир виноделия. Хотелось бы, чтобы и в России виноделие начало развиваться по правильному пути.

— Что интересного в вашем винограднике в Вюлли, в Швейцарии?

— Это любопытный терруар между двумя озерами. Когда-то филлоксера и милдью разрушили его, предки восстановили, выбирая определенные сорта, подходящие именно для этих мест. Пино нуар, шардоне, шасла. Говорят, что тот, кто может произвести вино из шаслы, может потом сделать любое вино. Шасла - очень нежный сорт, не прощает ошибок... Как и любое белое, ведь белое вино технологически очень сложно, чувствительно к бактериям и прочему. Но в России для шаслы слишком жарко. Как и для пино нуар, по моему мнению.

— А некоторые высаживают и делают на него ставку?

— Надо, конечно, пробовать. Вот и соседи, "Вилла Виктория" делает. Но я думаю, надо где-то севернее его высаживать. Очень жарко, отсюда высокий алкоголь, потеря фруктовости...

02

— А что думаете про красностоп? На что он для вас похож?

— Многим давали пробовать в Европе вслепую. Сравнивают с итальянским вином, с амароне, с брунелло даже. С какими-то необычными ассамбляжами Бордо. Один француз, владелец нескольких замков в Бордо, счел его блендом каберне и мерло. А мы сделали анализ ДНК, установили, что это чистый сорт, без каких-либо примесей. А откуда уж он пришел, мы пока не знаем. Мы ищем, будем искать интересные автохтонные сорта, будем искать белые. Успех красностопа вдохновляет.

(Марина) Для нас красностоп — это очень важный, даже символичный сорт. Впервые его попробовали в Анапе в самый первый свой приезд. Не вино, а просто виноград. Рено попробовал прямо с лозы. И сказал:

Я его обожаю.

А местные отговаривали, утверждали, что его для цвета просто добавляют... И мы долго искали хорошие саженцы, привезли в итоге из Новочеркасска. 3 гектара высадили, половина только тогда прижилась. Пришлось делать собственную селекцию и создать свой питомник. В 2005 году получили первое вино из красностопа.

Напоследок семь стандартных вопросов, которые мы будем задавать всем виноделам.

— Что привлекательного для вас в виноделии России?

— Это сама страна. Очень люблю ее музыку, ее традиции. И иррациональность русских. Этот организованный бардак. Красота мест и терруаров. Эти места красивее Лазурного берега.

(Марина) А мне просто хочется, чтобы Россия, самая большая страна в мире, делала великие вина. Чтобы в винных картах, где есть Израиль, где есть Ливан и Уругвай, была и Россия.

— Кого можете назвать своим главным учителем виноделия?

— Я вообще стараюсь быть независимым. Скорее всего, только дедушку могу назвать главным виноделом моей жизни. Но вот был профессор Морис Мишлер в Шанжене. Это ведь он меня вдохновил искать терруары в России. А если он что-то говорил, ему можно было верить.

— Ваш самый любимый и обещающий сорт?

— Их несколько. Не все для меня адаптированы на Кубани до конца. Но вот я уверен, что нужно делать ставку на российские сорта. Они самые стойкие, им лучше всего при этих периодических заморозках раз в 5-6 лет. Потому — красностоп, а еще пино блан, шардоне. И я по-прежнему в поисках хорошего белого российского сорта.

— Ваш образ идеального вина?

— То, пить которое доставляет удовольствие. Вино аутентичное, похожее на место своего рождения. Аутентичность в вине — вот что надо защищать. Выбора сегодня много, но это же индустриальные вина. А вин с душой недостает. Я против глобализации. А она наступает, как в музыке, так и во вкусе вина. Вот никто же не может воспроизвести звучание оркестра Герберта Караяна. Оно индивидуально.

(Марина) Вино несет информацию о месте своего создания, о человеке, создавшем его. Оно должно быть абсолютно аутентично, иначе оно не имеет ценности.

— Самое сложный момент в вашей работе?

— Сбор урожая. Он решает все. Я привлекаю все силы, друзей из Швейцарии привожу. Собрали хороший виноград — и большинство вопросов решено. Лоза — капризная дама, нужно заниматься ей со всей серьезностью. А еще трудно ждать. Десяток лет, пока виноградники дозреют. А российские терруары дают винам удивительную стойкость, свежесть. Наши вина 2005, 2008, 2009 года из урожаев с молодых лоз имеют огромный потенциал. Россия в этом плане — один из самых загадочных терруаров.

04
Европейцы сравнивают наш красностоп с амароне, с брунелло, с некоторыми необычными ассамбляжами Бордо.

— Самое трудное в работе в нашей стране?

— Власти. Они, видимо, хотят нам помочь, но не знают как. В итоге мешают. Я не люблю огульно критиковать российскую власть, как многие европейцы. Я ведь здесь практически живу, многое вижу изнутри. Но власти нужно прислушиваться к предпринимателям. А вторая проблема — образование и самосознание. Как только русские осознают, что в России можно делать хорошее вино, все изменится. Кадры появятся, проблема образования исчезнет. А людям и особенно предпринимателям надо дать работать. Власти обязаны это сделать в самое ближайшее время.

— Каким видите будущее российского виноделия?

— Худшие времена уже прошли. Теперь русским осталось только крепко полюбить свою землю. Мы здесь как раз для того, чтобы помочь, объяснить, возродить.

Беседовал Дмитрий Ковалёв