«Веселый случай» в Новокубанке

У

осетинского писателя Хаджи-Мурата Мугуева (1893–1968), работавшего в 1930-е годы журналистом и репортером для различных газет и журналов, есть очерк «Веселый случай». Рассказывает он о визите в 1936 году венгерской делегации во главе с лидером венгерских коммунистов Белой Куном (1886–1938) в совхоз «Хуторок» под Новокубанском, располагавшийся в бывшем имении барона Владимира Штейнгеля. Во время Первой мировой в 1916 году Кун попал в русский плен, где стал убежденным коммунистом. В 1918 году под его руководством была провозглашена Венгерская Советская Республика, просуществовавшая 133 дня. После ее падения Кун вернулся в Советскую Россию, где на посту председателя Крымского ревкома отличился в первую очередь организацией красного террора в Крыму. Но революция имеет обыкновение пожирать своих героев, и в 1938 году Куна расстреляли «за руководство контрреволюционной террористической организацией».

Но пока, в 1936 году он – «вождь венгерцов», к визиту которого следовало хорошо подготовиться. Мугуева послали в «Хуторок» взять у Куна интервью, а он описал забавный случай, произошедший во время визита венгров на Кубань.  Отметим, что этот очерк по крайней мере дважды был опубликован в венгерской прессе – в издании Dunántúli Napló ("Журнал Задунавья") в 1967 и 1986 годах, под названиями «Веселый случай» („Vidám történet”) и «Бейла Кун на Кубани» („Kun Béla Kubányban”), соответственно, а вот о первой его публикации на русском языке (с которого, собственно, и переводил его на венгерский переводчик) ничего не известно. Лишь недавно этот очерк обнаружил в фондах Музея осетинской литературы во Владикавказе (но уже под названием «Хуторок») и опубликовал местный литературовед Ирлан Хугаев.

Хаджи-Мурат Мугуев

Веселый случай

На днях совхозы “Хуторок” и “Кубань” приезжает Бела Кун сопровождении венгерских товарищей Просьба дать две-три корреспонденции или очерк их пребывании Кубани Привет Кольцов.

Телеграмму прислали из «Огонька», но по ее тексту было ясно, что давать материал надо и в «Правду».

Я пошел к директору совхоза старому большевику Ивану Николаевичу Борзову и показал ему телеграмму.

Кто его знает, каков он, этот Бела Кун, – сказал он.

«Каков». Человек как человек. Деятель «Коминтерна», вождь венгерской революции, – начал было я, но он перебил меня:

Вождь-то вождь, а какой он? Может, ему «Хуторок» наш не понравится, что-либо не так покажется, наберешься хлопот... И что они все к нам едут?.. – покачивая головой, размышлял Борзов.

Вам-то, писателям, что... Чирк-чирк несколько строк, воздай ему хвалу, распиши в газете покрасивей... А вот каково нам, хлеборобам! Ведь у нас 33 000 гектаров зерновых, большое огородное хозяйство, садоводство, виноградник, виноделие, галетная фабрика, винно-водочный завод... Ему ж все это показать придется, во все вникнуть захочет, ну и найдет что-нибудь такое, что потом мне боком выйдет...

Он так расстроился, что и не заметил, как в дверях появился молча слушавший его наш винодел и управляющий всеми виноградниками совхоза старый, несколько забавный агроном Гаврила Гаврилович.

А чего бояться, Иван Николаевич? Що, вин первый к нам в гости приезжает? – с сильным украинским акцентом сказал Гаврила Гаврилович. – Да мы его примем так, що вин нам и спасибочки скажет, да еще нас и в Москве, и в крае похвалыть! Нехай гости как ознакомяться с «Хуторком» и поездют по полям, прямо ко мне в подвалы идуть, а тут уж я за все отвечаю, – с хитрой усмешкой сказал винодел. – Да хто вин буде, цей... – он запнулся.

­– Бела Кун, – подсказал я.

Ну-у, Кун ще не кум, – пошутил винодел. – Вы кажите мне, хто вин такий, какая его должность?

Мы в два голоса стали рассказывать агроному об ожидаемом госте.

Так, так! – протянул он. – Знатная персона, только я, товарыщи, не слыхал об ем и, извиняюсь, забуду... больно имя его чудное да с запинкой.

Гаврила Гаврилович вынул из кармашка блокнот и медленно, крупными буквами записал:

Бела Кун – вождь венгерцов.

Теперь будьте спокойны, не забуду, - удовлетворенно сказал он.

Гаврила Гаврилович, побойтесь бога! Что же вы, так с блокнотом и будете ходить возле гостей? – взмолился я.

Агроном хитро взглянул на меня и усмехнулся в свои казацкие усы.

Зачем с блокнотом? Та я ж чистую рубаху для гостя надену, а на манжете напишу его чин и фамелею... я ж всегда так делаю.

Венгры приехали через день, часов около десяти утра. Всего гостей было восемь человек – пятеро мужчин и три женщины. Женщины, не умея говорить по-русски, сразу же заговорили со всеми нами с помощью жестов, улыбок и двух десятков искаженных русско-украинских слов.

Бела Кун обошел всех стоявших у конторы, знакомясь и беседуя с каждым на довольно хорошем русском языке. От предложенного завтрака венгры отказались.

Все это потом, – сказал Бела Кун, – а сейчас, если можно, покажите нам совхоз с его людьми.

Только через два часа мы вернулись к конторе «Хуторка».

Первым, кто нас принял в «Хуторке», был усатый «знаток-винодел» Гаврила Гаврилович. Хор девушек запел только что входившую в моду песню «Широка страна моя родная». Совхозный духовой оркестр играл марши и польки.

Гаврила Гаврилович бросился навстречу Беле Куну.

Уважаемый и дорогой наш гость! – начал он. – Вы знаменитый коммунист, товарищ... – он быстро вытянул левую манжету и четко произнес: – Бела Кун, посетили нас, и мы хордимся этим... Вы осмотрели поля, а теперь прошу вас ознакомиться с нашим виноделием.

Венгры и венгерки пробовали вино, Бела Кун с видом дегустатора чуть-чуть прихлебывал из небольшого стаканчика пробу из каждой бочки. Гаврила Гаврилович, как привидение, то тут, то там среди подземелья возникал из-за бочек. И вдруг он рванулся к Беле Куну и рявкнул изо всех сил:

Товарищ Бела!.. – он опять забыл имя венгерского гостя, потянул свою манжетку, но было темно, и беспомощно озираясь вокруг, он тихо, еле слышно закончил: – Куш...

Бела Кун, – смеясь и беря его за плечи, сказал гость.

Так я ж так и говорю – Бе-ла Кун, – твердо произнес Гаврила Гаврилович и, обращаясь ко всем, сказал: – Товарищи, братки, и вы, дамочки, попробовали чуток этого виньца – и вниз, от там я вас угощу таки-им... – тут Гаврила Гаврилович вытянул перед своими губами пальцы и поцеловал их: – Та-аким виньцом, що вы, товарищ, извиняюсь, – он отскочил к огарку и торжественно крикнул: – Бела Кун, и во сне не видали.

Ну-у, – недоверчиво сказал Бела Кун, – не знаю... Я все-таки венгр. Когда мы в 1918 году замок князя Эстергази взяли, там такой, скажу я вам, был токай...

Знаю я эти графские вина... – презрительно потянул Гаврила Гаврилович. – Спиртованные да имбирем надушенные. Нет, товарищ Бела Кун, нехай я пропаду, – вдруг с отчаянной решимостью крикнул Гаврила Гаврилович, – но я вам, дамочки и дорогие братики и товарищи, выдам та-ко-го вина, що пять бутылок только в Кремль в запрошлом годе по специальному приказу дал...

Наступила полная тишина.

Я отвечаю! Нехай с мене сымають голову, но для такого велыкого товарыща, як наш... – он опять забыл имя гостя, наскоро зыркнул глазами в свою манжету, – Бела Кун, готов и в Чеку, и на плаху!

Мы были потрясены.

Не надо этого, – мягко и почти просительно сказал Бела Кун.

Вам дам, як вы вождь венгерцов, велыкий знаток вина, понимаете толк и в замке этого князя Ешт-еште...

Эстергази, – подсказал Бела Кун.

Во, во, Эстергази...

Федька, почти плача, вынес из темного, недоступного нам угла три бутылки вина. Они были пузаты, с зелеными и голубыми сургучными печатями, на замшелых этикетках – 1881 год. Бутыли были в паутине, опилках и ссохшейся земле.

Во! – торжествующе сказал Гаврила Гаврилович. – Що за царя Лександра III дед барона Штунгеля собирал. Они в земле лет пятьдесят, а мабуть, и больше пролежали.

Нехай в Чеку сажают, усе равно угощу вас. Федька! – рявкнул он. – Открывай!

Пьем все, понемногу, не спеша, копируя Белу Куна, который смаковал знаменитое вино, пробуя то на язык, то на нёбо, то нюхая его или разглядывая на свет. Осушив все три бутылки, мы двинулись наверх.

Бела Кун посмотрел на часы и отказался от обеда.

Уже пять, а в шесть мы должны быть в совхозе «Кубань», где проведем двое суток. Приезжайте завтра, и мы поговорим обо всем.

Гаврила Гаврилович, дорогой мой, как же вы на это решились! – сказал я, отводя старика в сторону.

Чего? – поглаживая усы, спросил он.

Как – «чего»? Израсходовать три бутылки считанного, такого сверхценного, музейного вина, – я покачал головой, – что ж теперь...

А ничего. Вы только не пишите про это в «Правду», а? – он так интригующе ухмыльнулся, что я не стал сопротивляться, когда он взял меня за руку и потянул за собой. Мы снова попали в винное подземелье «Хуторка».

Ось гляньте на Хведьку, – коротко сказал Гаврила Гаврилович, тыча пальцем за бочку.

Там, в полутемном углу, на корточках сидел Федька и разливал вино из первой попавшейся ему бочки в пузатые бутылки. Он подмигнул нам, хитро засмеялся, наглухо закупорил пробками бутылки и стал катать их по пыли, земле и густой паутине, комком лежавшей на полу.  После этого он зеленым воском и красным сургучом залил пробки, огромным медным пятаком поставил на сургуче и воске «печать».

Пятак правильный, – невозмутимо проговорил Гаврила Гаврилович, – ще при царе Лександре III сделан, а винцо наше, прошлогоднего сбору. Хиба я дурак або вредитель, що буду поить музейным вином усех, хучь бы и вождя венгерцов… А он-то похваляется: «Я и то, и се, и графское вино пил, и княжеский токай пробовал», а сам молодого вина от старого отличить не может.

Мошенники рассмеялись, и Федька в порыве щедрого сердца предложил мне «на память» (или в качестве взятки за молчание) бутылку только что сварганенного им вина, увешанного серией зеленых и красных сургучных печатей.

Жулики вы, – в сердцах сказал я.

Но подарок взял. И, провожаемый дружным хохотом двух винных алхимиков, поднялся наверх.

[Назавтра] я напомнил Беле Куну, что жду от него интервью для газеты.

После обеда я к вашим услугам, – ответил он.

Во время обеда кто-то из венгров стал наполнять наши бокалы «хуторским» вином – щедрым даром Гаврилы Гавриловича.

После интервью я расскажу вам одну веселую историю, – сказал я, глядя, как венгр смакует вино.

Я тоже расскажу вам, – ответил Бела Кун и посмотрел вино на свет. – Я тоже расскажу вас еще более веселую… очень смешную историю. И не после обеда, а сейчас. – Он сделал еще глоток: – Передайте поклон вашему артисту-виноделу и скажите ему, что его прославленное вино не более чем трех- или четырехлетней выдержки. Венгра сложно провести в таком деле… Не-воз-мож-но! У нас тоже немало алхимиков, делающих из молодого вина столетний нектар... А вообще старик забавный. И исключительный специалист.

Дока на доку нашел, – после некоторого молчания выговорил я.

Категории: История Теги: #Хаджи-Мурат Мугуев